Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья.
Так говорит нам Ветхий завет, так повторяет Новый завет. И становится страшновато: что же это? Где же тут милосердие, если простую мстительность к врагу столь настойчиво предлагается заменить мстительностью утонченной?..
Может быть, действительно, эта фраза слишком архаична и повторена апостолом Павлом сгоряча? Может быть, надо все-таки подумать о бедном враге нашем по-настоящему? Не поить его, не кормить, а поступить с ним жестоко до несправедливости, что бы он, пострадав от нас в земной жизни, был вознагражден за это в вечности? Может быть, это и было бы подлинно духовным милосердием?..
А если так обойтись с врагом, то насколько заботливее надо помучить друга, потерзать всякого, кого любишь, кому желаешь самых высших благ?
Да, да, где-то я читал об этом. Не в святоотеческих книгах, а в фантастическом рассказе. Простодушные аборигены на дальней планете так и не поняли своего миссионера. Пылая к нему неподдельной любовью, они организовали ему самую-самую изощренную казнь, что бы он наверняка снискал мученический венец… Гротеск, конечно, но нечто в этом роде случается в жизни. Чаще даже не целенаправленно, а так, в оправдание того, что само получается. Мол, я с человеком гадко, конечно, поступил, но, с другой стороны, помог ему тем самым очищающее страдание претерпеть. На себя взял неблагодарную роль подлеца, а ему оставил роль праведника…
Глупость, лицемерие или человеческая слабость становятся причиной собирания земных углей на чужую голову, но подлинного оправдания этому занятию не найти, его можно только выдумать. Претендуя на подобное участие в делах Провидения, мы и впрямь участвуем в них, но самым позорным образом – в качестве механического орудия, в качестве темного, не совсем одухотворенного предмета. Стоит ли набиваться на такую роль?..
Слова об угольях небесных лишены этой мутной изощренности, которая заманивает нас в западню. Увещевание направлено не к тем, кто благодатно лишен чувства мстительности, а именно к тем, кого оно захлестывает, кому не дает покоя. Ему-то и советуют оба Завета, ему и подсказывают, в какое русло направить это разрушительное чувство. Отказаться поначалу от мстительности земной, чтобы она не причиняла ни внешнего вреда другому, ни внутреннего вреда тебе. Пусть даже утешаясь мыслью об отмщении небесном, страшном и неотвратимом. Со временем мы вырастем и из этого, научившись разбираться, наше ли это дело – необходимость небесного отмщения – или все-таки не наше. И тогда, наверное, мы снова сможем по-детски удивляться странным старинным словам: зачем же эти горящие уголья?